Неточные совпадения
Это была такая ничтожная подробность в громадной
серии многотрудных его подвигов по сей части, что не вызвала в нем даже потребности в стратегических соображениях, могущих обеспечить его походы на будущее время…
Степан Аркадьич с оттопыренным карманом
серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом было кончено, деньги в кармане, тяга была прекрасная, и Степан Аркадьич находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
Петр Петрович, разменявший для каких-то причин в это утро несколько пятипроцентных билетов, сидел за столом и пересчитывал пачки кредиток и
серий.
«Оффенбах был действительно остроумен, превратив предисловие к «Илиаде» в комедию. Следовало бы обработать в
серию легких комедий все наиболее крупные события истории культуры, чтоб люди перестали относиться к своему прошлому подобострастно — как к его превосходительству…»
— Да — нет, я — серьезно! Я ведь знаю твои… вкусы. Если б моя воля, я бы специально для тебя устроил целую
серию катастроф, войну, землетрясение, глад, мор, потоп — помогай людям, Тося!
— А вот сейчас увидим, Марья Алексевна, из самой книги. — Михаил Иваныч перевернул несколько листов. — Тут все о
сериях больше говорится, Марья Алексевна, — ученая книга.
— О
сериях? Это хорошо; значит, как денежные обороты вести.
Возникала целая
серия практических ограничений, которые, на помещичьем языке, уже прямо назывались бунтовскими.
— А помните, как батюшка приятно на гуслях играл! — начинала новую
серию воспоминаний тетенька Марья Порфирьевна, — «Звук унылый фортепьяна», или: «Се ты, души моей присуха»… до слез, бывало, проймет! Ведь и вы, братец, прежде игрывали?
У него есть библиотека, в которой на первом плане красуется старый немецкий «Conversations-Lexicon», [Словарь разговорных слов (нем.).] целая
серия академических календарей, Брюсов календарь, «Часы благоговения» и, наконец, «Тайны природы» Эккартсгаузена.
Я покупал и читал с увлечением выходившую в то время
серию Павленкова «Жизнь замечательных людей», очень неровную и разнокачественную.
А он сидит и пьет давно остывший чай. А то вынет пачки
серий или займов и режет купоны.
Только после смерти Карташева выяснилось, как он жил: в его комнатах, покрытых слоями пыли, в мебели, за обоями, в отдушинах, найдены были пачки
серий, кредиток, векселей. Главные же капиталы хранились в огромной печи, к которой было прилажено нечто вроде гильотины: заберется вор — пополам его перерубит. В подвалах стояли железные сундуки, где вместе с огромными суммами денег хранились груды огрызков сэкономленного сахара, стащенные со столов куски хлеба, баранки, веревочки и грязное белье.
Найдены были пачки просроченных векселей и купонов, дорогие собольи меха, съеденные молью, и рядом — свертки полуимпериалов более чем на 50 тысяч рублей. В другой пачке — на 150 тысяч кредитных билетов и
серий, а всего состояния было более 30 миллионов.
Выплыла целая
серия мелких плутней, подлогов, вымогательств, всяческих правонарушений и побоев без конца.
Железные дороги уничтожают на протяжении своем целую
серию промыслов, дававших цветение и жизнь.
Вдоволь нажаловавшись, он уходил, с тем чтобы через короткое время опять воротиться и опять начать целую
серию жалоб.
Пью чай в Ильинском погосте у трактирщика Богданова. Подсел к нам местный крестьянин, про которого все знали, что он имеет дома машинку и печатает купоны от
серий. Дотошный мужик, рожа лукавая.
Действительно, была у него шайчонка, грабил по дорогам, купоны фальшивые от
серий печатал, — да кто у нас их не печатает, — а главное, ходил по фабрикам.
Печатали у себя
серии и много лет печатали купоны от
серий в 2 руб. 16 коп., которыми в 80-х годах наводнили Москву.
Дело в том, что мной была задумана целая
серия романов, на манер «Ругонов» Золя.
Платье мое было развешено в шкафе; посреди стола, пред чернильницей, лежал мой бумажник и на нем записка, в которой значилось: «Денег наличных 47 руб. ассигнациями, 4 целковых и
серия», а внизу под этими строками выдавлена буква «П», по которой я узнал, что всею этой аккуратностью в моей комнате я был обязан тому же благодатному Леониду Григорьевичу.
У вас во внутреннем кармане жилетки червонцы лежат
серии Бэ-Эм, номера от 425900 до 425949 включительно. Выпуска 1922 года.
Но верх их представлял в прошлом году Ананий Яковлев, по поводу которого московский господин Аполлон Майков напечатал такую удивительную статейку в «Санкт-Петербургских ведомостях», что я не постигаю, как Кузьма Прутков до сих пор не составил из нее новой
серии афоризмов.
Выноска:"Очень счастливы, что начинаем предстоящую
серию наших объявлений столь любезным предложением услуг; надеемся, что и прочие девицы (sic) не замедлят почтить нас своим доверием.
И много таких я мог бы вам описать, но для этого надо целую бесконечную
серию писем.
— Благодарю вас, — говорил он, суя ему в руку пятьсот рублей
сериями, которые случились у него в кармане.
Я вспомнил слышанную в детстве историю о каком-то пустынножителе, который сначала напился пьян, потом совершил прелюбодеяние, потом украл, убил — одним словом, в самое короткое время исполнил всю
серию смертных грехов.
Появилась целая
серия фактов довольно странного свойства.
— А ничего, шерт возьми… Пустяки!.. — Немец выпустил целую
серию самых непечатных выражений и продолжал кричать какую-то тарабарщину, в которой можно было разобрать слова: «швин», «канайль» и «бэстия».
И с этими словами начинает выкидывать ассигнации,
серии, банковые билеты; тысяч на десять серебром выкинул.
Хатха йога, изд. «Новый человек» и др. издания той же
серии…]: при здоровье мы не чувствуем свои глаза, когда они видят, или уши, когда они слышат, или мускулы, когда они движутся, послушные воле, и, напротив, все наши органы дают себя знать в отдельности в случае расстройства.
Под непосредственным влиянием Ареопагита находится такой мыслитель, как св. Максим Исповедник (VII в.), написавший и комментарии — Scholia [См. в патрологии Миня,
серии греческих авторов, т. IV.
Развитию этой идеи посвящена глава 12 книги пятой «Стромат» [В
серии Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei lahrhunderte, издании комиссии прусской академии наук, Stromata Климента Александрийского занимают II и часть III тома.
Правда, если бы они были последовательней и внимательнее прислушивались бы к логике своего собственного учения, то они могли бы заметить, что и в пределах здешней жизни, при постоянном обновлении материального организма потоком частиц, в него втекающих и из него истекающих, и при постоянной смене психического содержания в сознании единство и непрерывность жизни установляется только сверхвременным ее началом, связывающим ее отдельные моменты в единое, текучее время; и без этого начала жизнь организма превратилась бы в
серию состояний, постоянно меняющихся и нанизанных как бусы на нитку времени.
Подлинные сочинения Дионисия Ареопагита, вместе с парафразом Пахимера, помещены в III томе той же
серии.] — к его сочинениям.
А сделавши все это, жить на капитал, положивши его в ломбард, не то держать в
сериях.
Патап Максимыч своими руками отпер железный сундук. На столе, поставленном возле, стал он раскладывать найденные бумаги — в одну сторону откладывать тучные пачки
серий, ломбардные билеты, наличные деньги; по другую векселя — и сохранные расписки, в третью сторону клал купчие крепости и закладные разных людей. Особо клал Патап Максимыч счета и торговые книги, особо контракты и условия. Завещания не нашлось.
Выбравши все из сундука, Патап Максимыч стал считать, а Чубалов на счетах класть. В
сериях, в наличных деньгах и векселях до восьмисот тысяч рублей нашлось, да домов, лесных дач, барж и промысловых заведений тысяч на четыреста выходило, так что всего за миллион перевалило.
Иван Дмитрич, глядя на жену, улыбался широко и бессмысленно, как ребенок, которому показывают блестящую вещь. Жена тоже улыбалась: ей, как и ему, приятно было, что он назвал только
серию и не спешит узнать номер счастливого билета. Томить и дразнить себя надеждой на возможное счастие — это так сладко, жутко!
— Ах, да! Еще номер билета. Впрочем, постой… погоди. Нет, каково? Все-таки номер нашей
серии есть! Все-таки, понимаешь…
Иван Дмитрич не верил в лотерейное счастие и в другое время ни за что не стал бы глядеть в таблицу тиражей, но теперь от нечего делать и — благо, газета была перед глазами — он провел пальцем сверху вниз по номерам
серий.
—
Серия 9499, билет 46! Но не 26!
— Наша
серия есть, — сказал Иван Дмитрич после долгого молчания. — Значит, есть вероятность, что мы выиграли. Только вероятность, но всё же она есть!
На квартире у нас, как воротимся с работы, один парнишка громко нам «Молодость Генриха Четвертого» [
Серия приключенческих романов французского писателя Понсон дю Террайля (1829–1871), выходивших в Москве в 1874–1875 годах.
Вся койка на том месте, где Серафима сейчас сидела, покрылась
сериями, билетами и закладными листами.
Купоны нигде почти не были отрезаны, кроме
серий. Стали они считать, считала она, а мать только тяжело переводила дух и повторяла изредка: «Ну, ну!» Перечли два раза. Она все записала на бумажку. Вышло, без купонов, тридцать одна тысяча триста рублей.
Сумма сия, в билетах и
сериях, а которая и в закладных листах, достается на ее долю, потому как приумножена на ее деньги.
Сколько новых знакомств и сношений принесло мне редакторство в нашей тогдашней интеллигенции! Было бы слишком утомительно и для моих читателей говорить здесь обо всех подробно; но для картины работы, жизни и нравов тогдашней пишущей братии будет небезынтересно остановиться на целой
серии моих бывших сотрудников.